Удивительные миры Лидии Шульгиной

Творчество Лидии Шульгиной, замечательного художника и скульптора, к сожалению, пока мало известно публике. Некоторым людям знакомы ее иллюстрации к классическим детским книжкам, таким как «Ежик в тумане», «Алиса в Cтране чудес», «Винни-Пух». Помнят картинки, вспоминают, что раньше встречали их на страницах детгизовских томиков. А вот имя иллюстратора забыли. И уж тем более никогда не знали о ее живописных и скульптурных произведениях. Это грустно, потому что мастера такой силы встречаются крайне редко. Грустно, что произведения, которые просто обязаны быть увиденными, остаются в полупустых залах. И обидно, когда на них смотрят с равнодушием, потому что понять не могут, не пытаются даже как-то «обмыслить», а имя художника выглядит «каким-то неизвестным». Недавно в Дарвиновском музее открылась выставка Лидии Шульгиной «Кошко-Слоно-Осло-Бегемот», где представлены ее иллюстрации, живопись и скульптурные работы. И я, конечно же, приглашаю вас посетить эту экспозицию, дабы представлена она будет еще долго, примерно до середины мая.

Лидия Шульгина родилась в семье московских литераторов в 1957 году. Она рано увлеклась живописью, закончила художественную школу, а затем и Полиграфический институт по специальности «Художественное оформление книг». Уже ее дипломная работа – иллюстрации к «Алисе в Стране чудес» – была использована при издании сказки Кэрролла и получила высокие оценки специалистов и других художников. В дальнейшем книги с ее иллюстрациями печатались не только в СССР, но и в некоторых европейских странах, а также в Японии. В середине 80-ых годов она начинает заниматься живописью. В тот же период появляются и первые ее скульптуры и рельефы, созданные из обычных газетных листов. В 90-е она участвует в многочисленных выставках, некоторые ее иллюстрации и скульптуры удостаиваются значимых наград. Ее мастерство достигает удивительных высот. Но, к сожалению, этот период становится последним в ее творчестве. В 2000 году после тяжелой болезни Лидия Шульгина ушла из жизни.

Всего два небольших зала, а впечатление, как будто побывал в разных мирах. Проходишь из первого во второй и ощущаешь, что оказался даже не на другой выставке, а словно бы в другой вселенной, в пространстве иных чувств, иных масштабов и историй.

Иллюстрации Лидии Шульгиной к детским книжкам прорисованы очень тонко, точнейшими штришками. Цвета мягкие и светлые, детали аккуратные, а линии плавные – все полно доброты и словно укутано ощущением теплого сказочного уюта. И вместе с тем поражает психологичность. Персонажи словно сотканы из тончайших эмоциональных оттенков. Они живые, и у них есть целый собственный мир, который с осторожной любовью был создан Лидией Шульгиной.

Сама художница говорила об этом: «Мне не нравится, когда иллюстрации отводится скучная роль растолковывать текст. Поэтому всегда стараюсь нарисовать полную картину мира предлагаемого автором, в котором герои смогут жить самостоятельной жизнью, создавая новые ситуации». Она называла это «параллельной сказкой»...

При этом каждая серия иллюстраций имеют свою особую индивидуальность, свой дух и образ, предельно соответствующий рассказанной писателем истории. И вот ты бродишь среди этих работ, всматриваешься, раздумываешь, потом спрашиваешь себя наконец: «Как же это можно создать так верно, так одушевленно?» И отвечаешь сам себе: «Чтобы это получилось, кроме таланта и огромного труда, нужно еще глубокое чувство книги, глубокое ее понимание». И у Лидии Шульгиной все это было.

Живопись и скульптура – совсем иные и еще более неожиданные для широкой аудитории направления ее творчества. И человек, уже успевший проникнуться мягкостью и теплотой детства, будет сильно удивлен, когда обнаружит здесь произведения с библейскими сюжетами. И это не сухие религиозные полотна в бравурных золотых рамах, какие были свойственны академистам. Лидия Шульгина пишет не историю, проповедь или миф. Она рассказывает о нас с вами, о людях, о жизни. А героями ее выступают человеческие, близкие, понятные и в тоже время легендарные и сильные персонажи Священной истории.

Но как интерпретировать эту живопись? Ведь она ничего нам не разъясняет. Никаких деталей-компасов или устоявшихся символов здесь нет. Есть мазки, фигуры, чувства, есть огромная художественная мощь, которая сообразна сюжетике. И если всмотреться, вдуматься, вчувствоваться, то понять эту историю не так уж сложно. Она не прячется от нас за ворохом метафор. Наоборот, является, предстает, и нужно только быть достаточно внимательным.

Ключ разгадки в основных сюжетах – «Бедный Иов» с искаженным от боли лицом, Пьета, Исход, Вавилон и нетипичная трактовка Троицы, где одна из фигур держит на руках тело Христа, а позади на фоне светлого неба поднимается голгофский крест. Все сюжеты исполнены страданий, горя, но вместе с тем какой-то душевной силы и доброты. Жизнь трагична, и героям Шульгиной тяжело преодолевать испытания. И это никогда не изменится. Каждый из нас, каждое поколение, каждая личность, проходит те же страдания и горести, что и библейские персонажи. Однако картины не гнетут, не давят зрителя. Они говорят с ним, и от их мощи, честности и остроты возникает внутри необъяснимое большое и исцеляющее чувство.

Если холсты и доски напоминают более всего раннехристианское искусство, иногда даже ранние коптские иконы, что для двадцатого века совершенно необычно и ново, то скульптуры Лидии Шульгиной по-настоящему уникальны. Все они созданы из газет, очень тонко, чувственно, глубоко и захватывающе. Здесь сам материал является важным смысловым элементом. Библейская история соткана повседневностью. Каждая новостная строчка, каждое мимолетное событие и цепочка случайных заголовков – все это наша обыденная жизнь, которая неожиданно переносится скульптором в плоскость вечной трагедии, в пространство высокого и великого.

И вот я заканчиваю осмотр. Скульптурная Пьета, где по ногам Богоматери, как по грубым уступам Голгофы, бредут люди к кресту, зажатому между ее рук печальному и неотвратимому пророчеству. Наполненная божественным светом и тяжелым горем Троица. Все остается позади. Звучат торопливые радиопризывы. Музей закрывается. Сотрудницы торопливо гасят свет. И только я с блокнотом замер в опустевшем и стремительно темнеющем зале. Появилось чувство, ощущение странного одиночества этих холстов, досок, скульптур и иллюстраций. Они остаются в себе, остаются со всей заключенной в них силой совсем одни. И самое страшное и грустное в этом то, что на утро, когда музей снова начнет впускать посетителей, проникнуть в них, разделить сущность их толком никто и не попытается. Люди входят, бросают считанные секунды взглядов, уходят и не возвращаются. Что-то для них закрыто в этих потрясающих произведениях, словно какая-то мутная непроницаемая пелена застилает глаза. И ведь так и не открывается им искусство Лидии Шульгиной. Сами не зная, торопливо и разбросано уходя, они что-то теряют, какое-то очень важное чувство, какое-то необходимое осознание. А мне от этого немного грустно. И я начинаю спускаться по лестнице, но перед глазами и внутри все еще звучат картины.